Здоровье истории «Таких, как ты, нужно убивать». Что чувствует человек, который передал другому ВИЧ

«Таких, как ты, нужно убивать». Что чувствует человек, который передал другому ВИЧ

Мария Петрова прошла весь путь от изгоя в семье и самобичевания до активиста и равного консультанта

Из-за диагноза Мария Петрова потеряла ребенка и друзей, стала изгоем в родной семье

Мария инфицировалась ВИЧ, когда ей было 17 лет, из-за диагноза потеряла ребенка, стала изгоем в родной семье и главным предметом сплетен в маленьком городе, где все друг друга знают. А через год сама передала вирус другому человеку, который до сих пор не простил ее за это. MSK1.RU рассказывает историю Марии (некоторые детали изменены для сохранения анонимности упомянутых в тексте людей. — Прим. ред.).

«Я тебя на себя не тащила!»

Мария Петрова лежит на земле, свернувшись в клубок. Колени притянуты к груди, руки закрывают лицо.

— Ты, тварь, испортила мне всю жизнь! — кричит Олег (имя изменено. — Прим. ред.) и пинает ее ногами. Снова и снова.

— Я тебя на себя не тащила! — пытается крикнуть Мария сквозь прижатые к лицу руки.

— Да мне по**й, таких, как ты, нужно убивать, — злобно бросает Олег, занося ногу. Он и не думает останавливаться.

Мария передала Олегу ВИЧ, и он пришел с ней за это поквитаться. Женщина вспоминает эту сцену неохотно — говорит, это не то, что хочется оставлять в памяти. После того, как Олег ее побил, она была «вся синяя». К счастью, обошлось без переломов, но мужчина вывернул ей руку. Мария не стала писать заявление в полицию — несмотря ни на что, она чувствовала себя виноватой.

Мария была давно знакома с Олегом — уже не помнит, как впервые встретились, в их маленьком городке все друг друга знают. Виделись на улицах, в магазинах, на дне рождения у дальних родственников, сидели в одном кафе — но в разных компаниях. Олег был почти в два раза старше, а еще женат. Мужчину, впрочем, эти обстоятельства ничуть не смущали, он пытался ухаживать за девушкой.

Один раз Мария пришла к друзьям. Все много пили. Компания собралась примерно от 18 до 20 с небольшим лет. И вот на эту практически подростковую вписку с кем-то пришел почти сорокалетний Олег.

— Когда тебе за тридцать ходить на вписки — так себе история. Но он неоднократно посещал такие сборища в поисках сексуальных партнерш, — говорит Мария.

Она не знает, как именно оказалась с Олегом в одной постели. Общие знакомые рассказали, что она пошла спать, а Олег просто пошел за ней.

— Молоденькая девочка, в пьяном состоянии… Я не выражала согласия, просто не могла отказаться, потому что была очень нетрезва. Самого процесса от начала до конца я не помню, только какие-то вспышки. Утром я проснулась, поняла, что у нас что-то было. Говорю: «Ты что, охренел?» А он хохочет: «А что такого? Ты красивая, я красивый». Я просто оделась и ушла, — вспоминает она.

Мария говорит, что Олег — «обычный патриархальный мужчина, каких большинство в регионах, для которого женщина либо прислуга, либо объект для сексуальных утех».

К этому моменту у Марии уже выявили ВИЧ. Олег об этом знал — как и весь город.

Мама не знала о домогательствах отчима

Эта дикая история произошла с девушкой из совсем не маргинальной и даже благополучной, на первый взгляд, семьи. Папа — прокурор, мама — врач. «Вот что творится в интеллигентных семьях, так и напишите», — усмехается Мария. Родители рано развелись, Мария осталась жить с мамой Екатериной, вскоре в доме появился другой мужчина. Должно быть, ее мать радовалась, что отчим сильно привязался к девочке. Особенно сильно он полюбил ее купать — и онанировать, глядя на пятилетнего голого ребенка (о последнем мама Маши, конечно, не знала).

— С 5 до 12 лет были домогательства отчима — без проникновения. Мама не знала и, на мой взгляд, не хотела знать. Сейчас я проработала эту травму, но много лет обижалась за это. Потом я поняла, что она действительно не осознавала, что если у дяденьки патологическое желание помыть ребенка, это что-то значит, — рассказывает Мария.

Мать узнала обо всем позже. Когда Марии было лет 14–15 и отчим попытался ее изнасиловать. Она тогда вырвалась, убежала к бабушке, долго ревела, не в силах сказать ни слова. Когда бабушка поняла, что произошло, она позвонила отцу Марии.

— У меня папа — прокурор, он отчима потом просто посадил. А мама узнала обо всем, когда через несколько часов после звонка бабушки к нам домой приехал папа, запинал ее в угол, кричал: «Убью!» — вспоминает женщина.

После этого мать запила, а Мария уехала жить к отцу — но через год вернулась назад — не ужилась с его новой женой. Мать к тому времени сильно пила. Дома постоянно были какие-то посторонние люди. Как-то раз, когда мать напилась и заснула, ее собутыльник попытался изнасиловать Марию — ей тогда было 16 лет.

Она выбежала из дома в ночнушке и пришла на железнодорожный мост. Там ее увидел Антон (имя изменено. — Прим. ред.), вытащил из-за ограждения и привел к себе домой.

Антон — дальний (но не кровный) родственник Марии. Она знала его с детства, он был старше на 12 лет, виделись на семейных посиделках.

— Он не спал со мной. А я влюбилась, наверное, воспринимала его как спасителя. Сама пришла к нему, в том числе и в кровать, — говорит Мария.

Она забеременела, и они с Антоном поженились. «Это был брак, чтобы сбежать», — объясняет она.

«У дочки прокурора ВИЧ!»

О том, что у нее ВИЧ, Мария узнала, когда обследовалась во время беременности. Шел 2005 год, ей почти исполнилось 18 лет. В Слюдянке, где жила Мария, ничего не слышали об антиретровирусной терапии, которая останавливает прогрессирование болезни, позволяет жить полноценно и иметь здоровых детей. Марию отправили на аборт и сказали, что жить ей осталось лет пять. В российской глубинке интернет тогда едва появился, телефон у Марии был кнопочный, узнать информацию о диагнозе было, в общем-то, негде.

— Говорили, что я буду умирать жутко, вся сгнию. Это был шок, у меня было несколько попыток суицида. Это очень большая психологическая травма, я потом много лет не могла принять свой диагноз, — рассказывает Мария.

О своем ВИЧ-статусе Мария узнала чуть ли не самой последней. А первой — ее мама. Инфекциониста в маленькой больнице не было, так что положительный тест Марии на ВИЧ пришел ей. В тот же день она упала с инсультом. Мария же узнала от других врачей. От них же узнал и весь город. Новость подхватили мгновенно и с радостью: «У дочки прокурора ВИЧ!»

Антон тогда то ли был на вахте, то ли просто куда-то уезжал. Мария пошла было за поддержкой к брату — оказалось, что он уже всё знал, и просто ее выгнал: «Не приходи сюда, заразная, тебе здесь больше делать нечего, у меня дети». Отец сказал, что Мария опозорила семью. Остальные родственники тоже восприняли в основном враждебно, поддержал только двоюродный брат. Когда родня стала особенно активно нападать на Марию, он пришел и сказал: «У меня тоже ВИЧ, и что теперь?» На самом деле у него никогда не было ВИЧ-инфекции.

Антон, как позже выяснилось, знал свой диагноз, но считал, что ВИЧ не существует и «это заговор». Вскоре они развелись. Сейчас Мария уже простила его, но тогда не могла принять, что он так с ней обошелся, кроме того, не хотела мириться с его образом жизни. Мария, несмотря ни на что, все-таки смогла хорошо окончить школу и поступить в вуз (у нее педагогическое образование). Антон же ни к чему не стремился, не работал и употреблял наркотики. Узнав о диагнозе, Мария приготовилась умирать — пустилась во все тяжкие.

— Я урод в семье, я пошла отовсюду вон, мне некуда приткнуться. И я бухала год. Хотела даже забрать документы из университета — ну а зачем мне это, всё равно помирать, — вспоминает она.

На этот период «всё равно умирать» и пришелся секс с Олегом, который через несколько лет после этого ее избил. Мария до сих пор относится двояко к тому, что произошло между ними. С одной стороны, говорит, что чувствует стыд и свою вину. Именно поэтому она и не стала тогда писать заявление. С другой — думает, что половой акт с пьяной спящей девушкой — скорее, изнасилование, чем секс.

— Я сейчас себя не оправдываю, но я считаю, что в заражении ВИЧ-инфекцией виноваты оба партнера. Я и мужа своего давно простила, потому что если два взрослых дееспособных человека по обоюдному согласию занимаются сексом, значит, они оба ответственны. Второй партнер ведь тоже может настоять на презервативе, а это дает стопроцентную защиту от ВИЧ. Олег вел неразборчивую половую жизнь, если честно, может быть, этот ВИЧ даже не от меня, если учесть, что Иркутская область сильно заражена, а у него каждую неделю по две новых сексуальных партнерши, и он не приемлет презервативы. Я себя опять же не оправдываю, мне в любом случае стыдно за эту ситуацию, я чувствую тревогу за этого человека, за его семью, за женщин, с которыми он спит, — говорит Мария.

«Получается, если все-таки это я, то из-за меня через него вирус распространился очень далеко»

«Напиши, пожалуйста, заявление по собственному»

О том, что терапия от ВИЧ существует, Мария узнала через четыре года после инфицирования, в 2009-м. Но лечиться начала не сразу — была ВИЧ-диссиденткой, считала, как и ее бывший муж, что «всё заговор».

В итоге в 2010 году Мария попала в больницу: «С пневмоцистной пневмонией, туберкулезом и всеми прелестями СПИДа» (сегодня стадия СПИДа обратима при приеме терапии. — Прим. ред.). С этого момента Мария принимает терапию и помогает другим принимать свой диагноз.

«Я оказалась в инвалидной коляске, потом выкарабкалась. Я видела, как люди вокруг меня умирают пачками, и сказала: "Господи, если я выживу, я сделаю всё, чтобы помочь таким дурочкам, как я, не дойти до такого состояния"», — вспоминает Мария. Встав на ноги, она стала равным консультантом для людей с ВИЧ.

К этому времени она уже переехала из своего маленького города в Иркутск. Но пришлось вернуться — слегла после еще одного инсульта мать, за ней нужно было ухаживать. Ситуация осложнялась и тем, что у Екатерины под опекой был внук — его отец, брат Марии, погиб.

Наступила нищета. Жили на опекунское пособие, пенсию мамы по старости и крошечное пособие по уходу за больным.

— Я пыталась найти какие-то подработки, но в деревне это сложно, а в город ездить, оставлять маму и племянника возможности не было. Иногда полы мыла в подъезде. Некоторыми работами я физически не могла заниматься, даже если меня готовы были взять — я тогда еще не окрепла после своего СПИДа, весила 45 килограммов, тяжести таскать не могла. Денег хватало на еду и самые необходимые вещи: маме нужны были подгузники, массаж. Себе я ничего не покупала, я точно не знала, что такое пойти сделать маникюр или ресницы, — вспоминает Мария.

После маминой смерти Мария вместе с племянником, над которым сама оформила опеку, перебралась в Иркутск — жили втроем с ее гражданским мужем. Но хеппи-энда не случилось, партнер оказался абьюзером. Марии пришлось бросить заниматься ВИЧ-активизмом, к которому она было вернулась, чтобы успокоить мужчину, который ревновал к каждому встречному. Он мог приковать Марию к батарее, а однажды сломал ей позвоночник. Проведя несколько лет в аду, женщина сбежала назад, в Слюдянку, в нетопленный мамин дом.

Устроиться в родном городе в школу (Мария преподаватель) она даже не пыталась. Сразу же договорилась с директором в соседней деревне. Но через три месяца сплетни долетели и туда.

— Директор говорил, что, конечно, жаль терять такого специалиста — это ведь редкость, чтобы магистр преподавал в школе. Сказал: «Мне не хочется, но напиши, пожалуйста, заявление на увольнение, потому что родители меня сожрут», — рассказывает она.

«Я тебе на дверях напишу "Тварь спидозная"»

Потом Мария открыла небольшой бизнес — торговала рыбой. В какой-то момент она смогла позволить себе позволить нанять продавца и снова начать помогать людям с ВИЧ.

Стала работать в ВИЧ-сервисных организациях, заниматься защитой прав пациентов и часто слышала в органах власти: «Зачем тебе эти спидушники сдались, иди лучше детей защищай». Несколько лет назад Мария Петрова открыла свою организацию «Сибирячки Плюс» — и одновременно открыла лицо.

— Я поняла, что жизнь свяжу с ВИЧ-активизмом. Я хочу, чтобы люди видели, что ВИЧ-положительные не маргиналы, а обычные люди, которым не повезло, чьи-то друзья, соседи. Я записывала ролики, где мои друзья, маникюрша, татуировщик, стоматолог говорят, что они знают, что у меня ВИЧ, и не боятся меня, — говорит Мария.

На момент, когда она открыла лицо, у нее были отношения, которые длились уже три года. Мужчина не имел статуса, но знал, что у Марии ВИЧ, его ничего смущало. После того, как по телевизору показали документальный фильм, в котором снялась Мария, всё резко изменилось.

— Он позвонил мне в ярости, потому что о моем статусе узнали его мама, папа, брат — и далее по списку. Он разорвал со мной отношения и еще год приносил маме справки, что у него нет ВИЧ. В порыве ярости кричал дико обидные слова, говорил: «Я тебе на дверях напишу "Тварь спидозная", раз мои родители знают, пусть и все знают», — вспоминает она.

С Олегом после того, как он ее избил, Мария больше никогда не общалась. А бывший муж Марии так и не начал принимать терапию и умер в 2016 году.

Мария на могиле своего бывшего мужа.

Напоследок Мария говорит:

— Мне 36 лет, я взрослая тетка уже, но я по-прежнему не умею строить отношения с мужчинами, доверять людям. Я проработала это всё с психологом — но неприятие всё равно осталось.

ПО ТЕМЕ
Лайк
LIKE0
Смех
HAPPY0
Удивление
SURPRISED0
Гнев
ANGRY0
Печаль
SAD0
Увидели опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter
Комментарии
0
Пока нет ни одного комментария.
Начните обсуждение первым!
ТОП 5
Мнение
Нейросеть «Пелевин». Рецензия на новую книгу «Круть»
Сергей Князев
Мнение
Проехали вдвоем 9000 км на авто. Подруги три недели колесили по Монголии и потратили всего 150 тысяч рублей
Анонимное мнение
Мнение
«Остается выкрасть математичку из соседней школы». Отец девятиклассника — о дефиците учителей в стране
Анонимное мнение
Мнение
«Будто там коровы стоят». Известный дизайнер и блогер Артемий Лебедев — о том, почему на работе так важен туалет
Артемий Лебедев
дизайнер, блогер
Мнение
Палка для битья крапивы, ракоходы и даже шишки: топ придурочных товаров с Wildberries
Любовь Никитина
Рекомендуем
Объявления