Что так «взорвет», никто не ожидал. Как автор песни «Матушка-земля» создавал свой главный хит для Татьяны Куртуковой

«Матушка-земля, белая березонька, для меня — Святая Русь, для кого — занозонька». Знакомые слова? Песню «Матушка» можно смело назвать феноменом. Ее поют не только в России, но и за пределами, у клипа миллионы просмотров. В чем же секрет такого успеха? Наши коллеги из 63.RU поговорили об этом с автором песни Петром Андреевым, который много лет жил и работал в Тольятти. Музыкант и продюсер рассказал 63.RU о песне, ее пути, популярности в разных странах, высказал свое отношение к современной музыке, объяснил, почему не любит Москву. А еще вспомнил, как организовывал приезд в Тольятти и Самару группы Smokie в 1995 году.

— Когда была написана песня «Матушка»? Знаю, что слова несколько раз переписывали.

— Написал я ее в 2012 году, до слушателя она дошла уже в 2014 году, в первых вариантах. До этого мы несколько раз ее переделывали. Изначально песня была написана для мужского коллектива. Но, когда я ее предложил Татьяне (песню исполняет Татьяна Куртукова. — Прим. ред.), она попросила переделать припев, чтобы он стал более женским. Потому что в первом варианте припев был немножко с матерком, в русском народном стиле, про самогонку, балалайку и так далее. Но куплеты были очень интересными, и мы начали перерабатывать материал. В принципе, получилось достаточно быстро. Припев вылетел буквально за десять секунд — и встал на свои места. И вот уже с этого момента мы начали делать аранжировку.

— А почему Татьяна? Почему вы выбрали ее как исполнительницу?

— Татьяна и я познакомились гораздо раньше. Ей тогда было 18 лет. Я ее заметил на конкурсе православной музыки. Там Таня взяла Гран-при. И я первый раз в жизни (а у меня опыт проведения концертов очень большой) увидел 15-минутную овацию, что и зацепило. Потом она училась, а в 2014 году приехала в Москву — и мы начали работать, много материала перепробовали. Она работала и в оркестре, и выступала сольно, и пробовала всякие разные песни. У нас было много авторов, которые писали для Татьяны, но не всё подходило к ее вокалу. И тогда я понял, что для Тани нужен специальный материал. И мы начали делать такие песни. В их числе и «Матушка».

— В том виде, в котором она звучит сейчас, песня «Матушка» в каком году появилась?

— В 2022 году. Мы выпустили эту песню в новой аранжировке и разместились на одной из американских платформ. Поэтому песня сначала и раскрылась в Америке, в Европе. И когда уже было 11 миллионов просмотров в «ТикТоке», на нее обратил внимание российский шоу-бизнес.

— Вас удивило такое количество просмотров, или вы ожидали, что песня должна «взорвать»?

— Ну что так «взорвет», конечно, никто никогда не ожидает. Но для того, чтобы она стала популярной, мы очень много работали, очень много продвижений по «ТикТоку» было. И потом уже видео появилось. Оно снято на белом фоне не случайно, мы хотели показать эмоцию артиста, а не антураж вокруг него. Вот когда песня уже зашла в этом варианте, в котором стала популярной, вот тогда уже начались всевозможные переделки. Люди захотели надеть головной убор и наряды русские.

— А в России популярность песни резко возросла после участия Татьяны в шоу Андрея Малахова «Песни от всей души» или до этого еще?

— Мы до этого достаточно плотно гастролировали, к Андрею Малахову нас пригласили, я так понимаю, уже по результатам того, что они видели. В России тогда песня еще не была очень популярна, а в Казахстане, в Узбекистане, в Таджикистане, в Грузии она уже шумела и гремела на всех интернет-ресурсах. Потом ее начали перепевать. На сегодняшний день мы насчитали 30 тысяч исполнителей, которые спели эту песню.

— Во всём мире?

— Ну весь мир проанализировать мы не можем. Китай, например, не можем. А там вообще «эпидемия». Китайцы уже поют эту песню на китайском языке. Индусы поют. Очень много звонков из Индии. Дети видят телефон и начинают звонить. И думают, что они попадут к Татьяне, но они попадают ко мне. И мне по ночам приходится общаться с разными людьми из разных стран. Дети со всего мира звонят и поют песню «Матушка». На русском языке, ломаном, как мы английские песни поем. Один мальчик, индус, просто очаровал весь интернет своим исполнением. У него какой-то свой русский язык.

— Вы сами слышали песню в последней аранжировке, наверное, уже миллион раз. Не возникало желания что-то еще переделать?

— В «Матушке», такое ощущение, что не надо делать «перехорошо». Лучшее — враг хорошего. Люди уже очень много раз попытались переделать ее. Перепеть и переделать текст, но всё это не стало популярным. Вот этот текст, эта музыка, эта аранжировка — всё встало на свои места. Я бы ничего не переделывал. Не сожалею ни об одной ноте, ни об одном слове. Мне кажется, что в песне всё идеально.

— А есть ли площадка, на какой вы бы хотели услышать свою песню? Может быть, «Олимпийский» или зал в Кремле?

— В Кремле эта песня звучала уже раз 20, если не 30. Песня звучала на всех значимых площадках, которые есть в нашей стране. Все премии, мыслимые и немыслимые, мы уже получили за нее. В Венеции мы песню слышали. В Америке на улицах люди поют. Мы слышали «Матушку» и во Франции, и в Германии. Практически во всех странах мира она звучала.

— Вы сказали, что у вас много наград с этой песней. А какая-нибудь есть награда, которую вы цените больше других?

— Все награды ценны. А вообще, для меня самое ценное — это любовь зрителей. Вот эта любовь к этой песне — самое фантастическое, что произошло в моей жизни, потому что такое количество людей, которые мне выражают благодарность за песню, — это самое дорогое. И еще очень дороги для меня были встречи на «Песне года» с именитыми композиторами, с именитыми поэтами. Эти люди, глядя в глаза, говорили о том, что я написал просто бомбическое произведение.

— Сколько всего песен вы уже написали? Есть ли из них какая-то самая любимая?

— Одна из любимых песен — «Ты родная мне». Она вышла в альбоме Татьяны Куртуковой. И это самая, я считаю, недооцененная пока песня. Но у нее большое будущее. Песен я написал в своей жизни очень много для разных исполнителей, я в музыке уже 35 лет. И сам стоял когда-то на сцене. Мои песни были достаточно популярны. Моя первая пластинка вышла в 1993 году.

— А над чем сейчас работаете?

— У меня свой продюсерский центр, который мы создали в прошлом году. И я начал работать уже как продюсер и автор. Сейчас большой поток людей, которые хотят, чтобы я написал для них песню. И это уже другая история, уже другие условия и так далее.

— Для кого пишете песни в основном? Для начинающих артистов или для известных?

— Я очень люблю работать с молодыми исполнителями, которых никто не знает. Это самая интересная задача, когда ты берешь нового артиста и делаешь из него звезду. А когда артист уже звезда, когда он уже популярен, там уже мало интересного, чистый бизнес, и я не очень люблю рутину, которая с этим связана. Зачем им мой материал? Мой материал должен поднимать новых артистов.

— Давайте поговорим о Тольятти. Сколько лет вы прожили в наших краях? И чем город запомнился?

— В Тольятти моя семья переехала в 1985 году из Старой Руссы (Новгородская область. — Прим. ред.). Я прожил там до 2012 года. Периодами, потому что я уезжал, был то в Москве, то в Костроме, то в Твери, то снова возвращался. Я пытался найти свое место. Мне не нравился город из-за загазованности, но в Тольятти я сделал, наверное, самое максимальное количество работ, которыми горжусь. Я очень долго был директором концертных программ «Мега-Лада Шоу», привозил в Тольятти огромное количество артистов. В том числе группу Smokie. Открыл в Тольятти первый музыкальный магазин с профессиональной музыкальной техникой.

— Расскажите о звездах, с которыми вы работали, чуть поподробнее. У кого были самые невероятные райдеры?

— Вы знаете, у меня более 1300 концертов со звездами. И мы не только в Тольятти организовывали концерты, мы ездили по всей стороне, поэтому очень сложно сейчас вспомнить какие-то подробности. Но самый сложный райдер был, конечно, у группы Smokie.

— Что в нем было прописано?

— В райдере было 124 страницы. Там было прописано всё, вплоть до туалетной бумаги в каждом номере каждого музыканта. С одной стороны, нам казалось, что это сложно выполнить. Но когда мы начали понимать, что это основные документы артиста и что нужно просто читать и просто выполнять, оказалось, что всё легко и просто. Мы точно знали, что где должно стоять, в каком месте, кто что пьет, кто что ест. На тот момент это была просто суперлегендарная группа. Райдер принимали за две недели до их концерта. Для этого специально приезжал в Тольятти их продюсер.

— А были ли в этом райдере какие-то невероятные пункты?

— Там было 485 пунктов. Был один пункт, который мы не выполнили. И это был обычный лимонад, но в нашей стране его не продавали. Знаете, есть такая компания «Швепс», которая была представлена в полнейшем ассортименте в нашей стране, но единственное, чего они не продавали у нас, это имбирный эль. А его очень любят англичане. Оказывается, имбирный лимонад с утра восстанавливает силы и бодрость. Мы обегали все магазины Москвы, мы его в Питере искали. Мы всё прошерстили, но не нашли нигде.

— Как вы вышли из положения тогда?

— Это было очень смешно. Мы сидели с продюсером в гостинице в Тольятти. Это была единственная гостиница, которая устроила группу, там можно было поселить их на отдельном этаже.

И я говорю: «Ты знаешь, Питер, я не выполнил один пункт». Он спрашивает: «Какой? Значимый?» Я говорю: «Очень значимый, но я не знаю, что делать. Мы не нашли имбирного эля». Он смотрит на банку, которая стоит на столе, и смеется. А ему только что принесли этот напиток из нашего бара.

А еще один очень интересный момент был с песней «Водки найду» (What Can I Do. — Прим. ред.), которую группа Smokie не поет нигде, кроме России. Я подошел к Терри Аттли, создателю коллектива, и попросил спеть эту песню у нас. Он спрашивает: «Зачем? Мы не поем ее уже лет 5 или 6». И я начинаю рассказывать душещипательную историю о том, что в Советском Союзе мы жили за железным занавесом, и люди, когда слышали припев песни, плакали. Потому что фраза «What Can I Do» в России звучит как «пойду найду водки и напьюсь». Он очень долго смеялся, потом повернулся и сказал: «Ребята, репетируем What Can I Do». Они отрепетировали ее пять раз и потом во время концерта еще три раза спели. Потому что народ очень ждал песни «Водки найду». И они так были удивлены этим, так шокированы.

Это были их первые гастроли в России. Мы везли их из Швейцарии. Нам очень повезло, что какой-то концерт в Швейцарии отменился. И мы влезли в их мировой график. У нас было три дня. И для того, чтобы их привезти, нам пришлось взять у директора АВТОВАЗа его личный самолет, отправить борт в Швейцарию и привезти группу оттуда сюда. А потом увезти обратно. Это был 1995 год.

— Вы бывали в Тольятти после того, как оттуда окончательно уехали?

— Да, один раз я был, когда открывался новый ночной клуб. Мы приезжали туда, консультировали по оборудованию. Еще один раз я приезжал на похороны своего друга. А вообще, в Тольятти живут мои родственники и город я не забываю.

— Заметили, что город как-то изменился с тех пор вот, когда вы там жили постоянно?

— Город постарел. Когда я там жил, это был молодой, супербыстро развивающийся город. Потом, я знаю, очень многие стали оттуда уезжать. И не только из-за того, что экология плохая, а из-за того, что с работой там не очень хорошо было. Но сейчас, может быть, всё изменилось, я не знаю, давно не следил за этой темой. Лично я уехал не потому, что мне что-то не нравилось в городе. Я уехал, потому что масштаб моего бизнеса в другом месте, он в Москве. Хотя я не очень люблю Москву, я люблю больше Подмосковье. Я люблю свою дачу в 100 километрах от Москвы — там, где воздух чистый.

— А почему не любите Москву?

— Она грязная, там очень долго всё, очень долго добираться до места. И Москва — это город одного дела в день. То есть я одно дело в день могу сделать, чтобы доехать на место и потом обратно вернуться. Поэтому я больше люблю дачу. У меня там соловьи поют, у меня там кукушки кукуют, у меня там лягушки квакают. Я туда приезжаю и пишу как из пулемета просто.

— Это ваше место силы?

— Да. Но я его называю «нора поэта».

— У вас в соцсетях указано, что вы жили в Тольятти, Москве, Старой Руссе, Твери и Костроме. Какой из этих городов — ваш по атмосфере и мироощущению?

— В Твери я жил немного, всего год. В Костроме я прожил достаточно долгий период, но в Кострому я приезжал отдохнуть. Отдохнуть от Тольятти, от бешеного ритма, от постоянного гастрольного темпа, потому что мы очень много ездили по стране с разными артистами, было очень много мероприятий. Вот надо было отдохнуть — я поехал отдохнуть и зацепился на пять лет, но отдохнуть не получилось, потому что весь музыкальный материал, который сейчас поют, например, «ИЛ-2» или Таня Куртукова, — это то, что было заложено в Костроме. И там было сделано концертов 40 или 50.

— А отличаются ли зрители в разных городах? Вот, например, зрители Тольятти и зрители Костромы.

— Очень сильно. Во-первых, зритель Тольятти очень искушен. Концертных программ там проходит огромное количество. И в Тольятти могут четыре звезды в день выступать на разных площадках. Кострома настолько не избалована, но Кострома такая тоже достаточно образованная. Во-первых, это областной центр. Во-вторых, там есть и хореографическое училище, там есть музыкальное училище, там есть очень много коллективов мощных. И поэтому люди тоже привыкли к тому, что их на мякине не проведешь.

— И последний вопрос. В мире популярной музыки вы уже довольно долго. Как, на ваш взгляд, она изменилась за последние 20 лет? И как вы относитесь к современной музыке и исполнителям? Что вам нравится, а что не нравится?

— За последние 20 лет музыка превратилась в фастфуд. Музыка стала однодневной, она стала шоу-бизнесом, начала зарабатывать деньги здесь и сейчас, и люди перестали писать вечные песни. Если попробовать вспомнить за последние 20 лет хотя бы 20 суперпопулярных треков, которые до сих пор слушают люди, то вы столько не наберете. В основном это будут песни-однодневки, которые живут два месяца, потом еще полгода зарабатывают деньги, и потом артист «сливается», вы его не слышите и не видите. Это то, что мне не нравится. Еще мне не нравится, что всё настолько американизировано, что даже молодежь называет коллективы свои на английский манер.

И мы настолько были засорены всей этой историей, что, когда начался момент исхода из страны музыкантов, которые были ориентированы на Запад, появился чистый воздух, потому что в том воздухе пробить что-либо было невозможно. Просто нереально. А сейчас, когда появились новые артисты, новые течения, я заметил, что люди начали обращать внимание на наши исконные русские традиции, костюмы, одежду, музыку. Очень во многих коллективах начали звучать русские мелодии. Это не может не радовать. А, значит, ничего не потеряно, значит, генетический код зацепили.

Хотя, конечно, фастфуд будет очень сложно вытеснить, потому что десятилетия мы привыкали к нему. И думали, что только эта музыка может иметь популярность. Однако и наша русская музыка тоже очень популярна и тоже очень востребована и любима.